Попробовал интереса ради объединить чувство вины с всемогуществом, и тревогу с желанием все контролировать. И вот, что у меня получилось.
Человеческая психика — это вечный двигатель, который часто, вместо того чтобы производить энергию, производит иллюзии. И чем громче звучит тревога, тем охотнее разум скукоживается в плотный шарик.
Сознание, столкнувшись с хаосом, не выносит неопределенности — оно тут же лепит из реальности картонный макет, где все ясно: враги и друзья, добро и зло, вина и невинность. Это как если бы вместо сложной шахматной партии тебе предложили сыграть в «крестики-нолики» — три клетки, две фигуры, один исход. Зато все просто и понятно.
Но самое забавное (и трагичное) в этой игре то, что даже чувство вины становится желанным убежищем. Потому что если ты виноват, значит, ты мог. А если мог — значит, в твоих руках есть хоть какая-то власть.
Невинность же оставляет человека наедине со непредсказуемостью жизни: «Это не я — это жизнь такая». И вот она невыносимая беспомощность, спасаясь от которой психика ищет убежище в чувстве вины, где есть хоть какой-то контроль над ситуацией.
Терапия здесь выступает в роли того самого надоедливого друга, который тычет пальцем в аккуратный картонный мир и говорит: «А теперь посмотри, что у тебя за фасадом иллюзий». И там — ни вины, ни контроля, только древний, как сами небеса, ужас перед беспомощностью.
Ну как тут не вспомнить переживания главного героя в «Смерти Ивана Ильича» Льва Толстого?
Но кто готов в это поверить? Куда проще носить в себе жгучую вину, чем признать, что жизнь — это сон, в котором человек даже не главный герой, а статист на заднем плане.
P.S. А вообще, начался годовой курс по психоаналитической психосоматике. Аргентинская школа, восторг полный.